Дела гаремные
- Дела гаремные
- 25-10-2021, 15:05
То немногое, что европейцы слышали о гаремах, они узнали в Османской империи. Из всех исламских государств она ближе всего стояла к Западу и была наводнена многочисленными выходцами из Европы, от наемников и купцов до послов и дипломатов. Через них правда о «запретной зоне» по крупицам просачивалась наружу, хотя и эти сомнительные знания были основаны в основном на фантазиях и слухах.
Свою любовь к ранжированию и порядку турки распространяли и на гарем султана. В женской половине царского дворца существовала строгая субординация, напоминавшая военный табель о рангах. Во главе сераля (так сначала называли весь дворец султана, а потом – и его женскую половину) стояла мать повелителя империи – валиде-султан.
За ней шла биринджи кадан – старшая жена, родившая султану сына-наследника, потом хасеки – любимые наложницы, и икбал – женщины, хотя бы раз посещенные и одобренные султаном и получившие за это свою комнату. Вместе они составляли элиту гарема, за уходом которой следил целый штат прислуги: банщицы, массажистки, специалистки по духам и притираниям, парикмахерши, гардеробщицы и пр.
Младшие чины в гареме возглавляли гезде, то есть «присмотренные» или «примеченные»: девушки, выделившиеся своей красотой, умениями в пении и танцах, приготовлении кофе и т.д. и уже обратившие на себя внимание султана. Еще ниже стояли гедикилер – девушки с хорошими внешними данными, потенциальные наложницы, и, наконец, джарийелер – рядовые или прислуга: уборщицы, прачки, ткачихи, кухарки и пр.
Как и в любой армии, здесь имелись свои интендантши, заведовавшие хозяйством и обладавшие порой огромной властью, казначейши, хранительницы кладовых, гардеробов, столовой посуды, охрана из черных и белых евнухов и т.д.
Жизнь гарема была подчинена суровой дисциплине. За непослушание, нерадивость, недостойное поведение, любые отклонения от распорядка дня женщин избивали, морили голодом или просто высылали из дворца. В тяжелых случаях – вроде плотской связи с другими женщинами или романа с евнухом – «узниц» сераля могли казнить, бросив в мешке в море. Был случай, когда целый гарем утопили только для того, чтобы султан смог завести себе новый.
Обитательницы гарема жили в постоянном напряжении и борьбе: за внимание повелителя, за свой статус, за положение в иерархии, и все это происходило в замкнутом пространстве, откуда не было никаких способов вырваться. Наложницы развлекались общением между собой, разговорами с заходившим к ним торговками и походами на кладбище или в хамам – баню и по совместительству женский клуб, где они проводили долгие часы.
Редкие выезды в город и присутствие на праздниках, где им позволялось сидеть в зарешеченных кабинках, мало разнообразили это замкнутое существование. В целом атмосфера в серале напоминала смесь женского общежития, элитного борделя и армейской казармы.
У обитавших в Стамбуле христиан возникали другие ассоциации с гаремом. С их точки зрения он выглядел скорей как монастырь – своеобразная женская обитель с такими же строгими порядками, но с противоположной целью: предаваться сладострастию и услаждать мужскую похоть.
Насельницы этого «монастыря» жили в небольших, но роскошных кельях, где главное место занимала кровать с мягкими тюфяками и подушками. Стены комнаток были щедро расписаны золотом, полы устилали парчовые подушки и персидские ковры, а под самым потолком, как в тюремной камере, имелось маленькое окошко с витражом, до которого невозможно было дотянуться. В холодное время помещения хорошо отапливались: тепло шло снизу от печей, расположенных в подвале.
В распоряжении наложниц имелась прекрасная баня с мраморными полами и хрустальным куполом. Здесь в трех сообщавшихся друг с другом помещениях, разделенных стеклянными дверями, стояло множество умывальников и ванн, каждая с кранами горячей и холодной воды.
Вещи «монашки» хранили в общем коридоре в разноцветных шкафчиках: у каждой был отдельный шкафчик в цвет своего статуса, белый, синий или красный. Невольницы младших чинов, не удостоенные собственной комнаты, спали в общих нишах на диванчиках, по 10-15 человек в каждой нише.
Некоторые европейцы рассказывали, что им удалось попасть в главный зал гарема. Здесь под куполом, расписанным лазурью с золотом, стоял фонтан из яшмы, а вдоль стен у зарешеченных окон, выходивших в сад или на улицу, размещались низкие диванчики: на них наложницы могли сидеть и смотреть из своей тюрьмы на внешний мир.
Наряды и еда
Гаремные девушки одевались со всей возможной роскошью, хотя покрой их платьев был однообразен. Они носили воздушные муслиновые сорочки гемлек, необъятных размеров шальвары (до трех метров в талии), короткие жилеты и халат до пола. Самые высокопоставленные дамы предпочитали платья антери, туго перетянутые кушаком и такие длинные, что их полы приходилось затыкать за пояс, открывая края нижней юбки. Такими же длинными были и обтягивающие рукава – руки тонули в них целиком вместе с пальцами, так что нельзя было разглядеть даже кончиков ногтей.
Непокрытые волосы женщины переплетали с цветными лентами, которые гроздьями свисали по плечам, потом заплетали их в косы и украшали кисточками из жемчужин. Под конец все это заматывали в разноцветные шарфы из тонкого шелка и закрепляли сверху маленькими, в пол-ладони, круглыми шапочками из бархата или парчи, сидевшими сбоку или прямо на макушке. Из обуви использовали высокие ботинки со шнуровкой, плотно облегавшей лодыжку, или сафьяновые туфли на высоком каблуке и с загнутым кверху носом.
Когда кто-нибудь из девушек выходил на улицу, поверх всего этого наряда надевалось что-то вроде плотного чехла, скрывавшего всю фигуру. Открытыми оставались только глаза и рот, но и их затягивали вуалью, скрывавшей черты лица.
Косметикой «гаремлянки» пользовались очень щедро: сурьмили брови, иногда превращая их в сплошную полосу, подводили губы кармином, на щеки ставили «родинки» из амбры. На всем теле выщипывали волосы и красили все, что только можно: волосы, ногти, ступни, кисти рук, интимные места, – пользуясь для этого той же самой хной, которой красили конские хвосты.
Современники утверждали, что большинство наложниц были слишком толстыми, поскольку мало двигались и много ели – «больше мужчин», как писал мемуарист, – раздаваясь в ширину от избытка риса с говядиной. Кроме того, у них были кривые ноги, потому что они постоянно сидели на коврах по-турецки.
Кроме риса, в гареме ели плов с бараниной, курицу, гусятину, мясо голубей, пастрому (говяжью отбивную), на сладкое – печенье, знаменитые восточные сладости и цукаты из апельсиновой корки. Вино не разрешалось, пили только кофе, послащенную воду, травяное пиво или шербет с медом, который подавали в фарфоровых чашках или хрустале.
Помимо прочей еды гарем снабжали огромным количеством орехов (фундук, миндаль, фисташки), овощей и фруктов, среди которых особенно ценились дыни, присыпанные льдом. Многие фрукты, вроде чернослива или фиников, ели не в сыром виде, а в вареном или жареном, добавляя их в разные блюда. Во дворец каждый день завозили огромное количество сливочного масла, упакованного в воловьи шкуры, и еще больше льда и снега, доставлявшихся из Греции с горы Олимп.
Фаворитки
По строгим правилам гарема наложницам позволялось родить только одного сына для султана. Как только у наложницы появлялся мальчик, деторождение прекращалось. Однако в каждом правиле имелось исключение, и одним из таких исключений была небезызвестная Хюррем, она же Роксолана, родившая Сулейману Великолепному пятерых сыновей.
Прозвище Хюррем («Смеющаяся») султан дал наложнице, попавшей в его гарем из Восточной Европы. Посол Барагадин писал, что она не блистала красотой, но была «грациозна и изящна». Со временем Судейман влюбился в нее так, что не посещал других женщин в гареме и проводил время только с ней. В конце концов, страсть его дошла до того, что он женился на собственной наложнице, что в то время казалось невероятным для султана (последним, кто имел законную жену, был Баязид I). Очарованный Сулейман в шутку называл ее «мой султан».
Комната Хюррем располагалась рядом с покоями правителя – переход из одной в другую был переходом из султанского дворца в гарем. Подданные Сулеймана считали, что Хюррем его околдовала, и называли ее ведьмой.
Влияние Хюррем распространилось так далеко, что она стала вмешиваться в дела империи и частично управлять страной. Это сказалось прежде всего в том, что она постаралась рассорить Сулеймана с его сыном от другой наложницы – Мустафой – и в конце концов добилась его смерти. Благодаря ее интригам следующим на трон взошел ее сын Селим, горький пьяница, оказавшийся несчастьем для империи.
Другой жертвой ее интриг стал Ибрагим-паша, великий визирь и близкий друг султана, которому он в юности безоговорочно доверял. В молодости Ибрагим спал в соседней с султаном спальне и был единственным, кто имел доступ во внутренний дворец Топкапы. Но его заносчивый характер, несколько сказанных им неосторожных слов и тайное влияние Хюррем сделали свое дело: Ибрагим был убит в шатре султана, не успев ничего сказать в свою защиту. Вместо него визирем стал Рустам-паша, женатый на дочери Хюррем.
Свои «Хюррем» имелись и у других султанов. При Селиме II похожую роль играла фаворитка Нурбану, при Мураде III – Сафие. Мурад настолько зависел от мнений матери и жены, что, по мнению венецианского посла, строил всю свою политику на их советах.
Еще более влиятельной была жена Ахмеда I Анастасия прозвищу Кесем («Глава стайки»), дочь православного священника из Греции. Попав в гарем в 15 лет, она быстро стала любимой наложницей султана и со временем приобрела над Ахмедом такую власть, что, по свидетельствам современников, могла «делать с ним все, что пожелает». В отличие от Хюррем, Кесем была очень красива – султан прозвал ее Махпейкер, «Лунноликой», – обладала прекрасным голосом и отличалась недюжинным умом.
Влияние гарема и женской половины власти в империи было неявным, но от этого не менее сильным. В любой абсолютной монархии, где вся власть принадлежит одному человеку, ключевым игроком становится тот, кто может управлять самим монархом. А у жен, матерей и дочерей султанов для этого имелись все возможности.
При восшествии на престол нового султана менялся и весь гарем. Прежний состав ссылали в Старый дворец, прозванный «Домом слез», и набирали новый. Старые жены иногда снова выходили замуж за каких-нибудь вельмож, причем некоторые меняли по пять-шесть мужей. Дочь Ахмеда I Айше в первый раз была выдана замуж в семь лет, а в тридцать девять стала вдовой в шестой раз, похоронив очередного мужа.
Также смотрите:
Свою любовь к ранжированию и порядку турки распространяли и на гарем султана. В женской половине царского дворца существовала строгая субординация, напоминавшая военный табель о рангах. Во главе сераля (так сначала называли весь дворец султана, а потом – и его женскую половину) стояла мать повелителя империи – валиде-султан.
За ней шла биринджи кадан – старшая жена, родившая султану сына-наследника, потом хасеки – любимые наложницы, и икбал – женщины, хотя бы раз посещенные и одобренные султаном и получившие за это свою комнату. Вместе они составляли элиту гарема, за уходом которой следил целый штат прислуги: банщицы, массажистки, специалистки по духам и притираниям, парикмахерши, гардеробщицы и пр.
Младшие чины в гареме возглавляли гезде, то есть «присмотренные» или «примеченные»: девушки, выделившиеся своей красотой, умениями в пении и танцах, приготовлении кофе и т.д. и уже обратившие на себя внимание султана. Еще ниже стояли гедикилер – девушки с хорошими внешними данными, потенциальные наложницы, и, наконец, джарийелер – рядовые или прислуга: уборщицы, прачки, ткачихи, кухарки и пр.
Как и в любой армии, здесь имелись свои интендантши, заведовавшие хозяйством и обладавшие порой огромной властью, казначейши, хранительницы кладовых, гардеробов, столовой посуды, охрана из черных и белых евнухов и т.д.
Жизнь гарема была подчинена суровой дисциплине. За непослушание, нерадивость, недостойное поведение, любые отклонения от распорядка дня женщин избивали, морили голодом или просто высылали из дворца. В тяжелых случаях – вроде плотской связи с другими женщинами или романа с евнухом – «узниц» сераля могли казнить, бросив в мешке в море. Был случай, когда целый гарем утопили только для того, чтобы султан смог завести себе новый.
Обитательницы гарема жили в постоянном напряжении и борьбе: за внимание повелителя, за свой статус, за положение в иерархии, и все это происходило в замкнутом пространстве, откуда не было никаких способов вырваться. Наложницы развлекались общением между собой, разговорами с заходившим к ним торговками и походами на кладбище или в хамам – баню и по совместительству женский клуб, где они проводили долгие часы.
Редкие выезды в город и присутствие на праздниках, где им позволялось сидеть в зарешеченных кабинках, мало разнообразили это замкнутое существование. В целом атмосфера в серале напоминала смесь женского общежития, элитного борделя и армейской казармы.
У обитавших в Стамбуле христиан возникали другие ассоциации с гаремом. С их точки зрения он выглядел скорей как монастырь – своеобразная женская обитель с такими же строгими порядками, но с противоположной целью: предаваться сладострастию и услаждать мужскую похоть.
Насельницы этого «монастыря» жили в небольших, но роскошных кельях, где главное место занимала кровать с мягкими тюфяками и подушками. Стены комнаток были щедро расписаны золотом, полы устилали парчовые подушки и персидские ковры, а под самым потолком, как в тюремной камере, имелось маленькое окошко с витражом, до которого невозможно было дотянуться. В холодное время помещения хорошо отапливались: тепло шло снизу от печей, расположенных в подвале.
В распоряжении наложниц имелась прекрасная баня с мраморными полами и хрустальным куполом. Здесь в трех сообщавшихся друг с другом помещениях, разделенных стеклянными дверями, стояло множество умывальников и ванн, каждая с кранами горячей и холодной воды.
Вещи «монашки» хранили в общем коридоре в разноцветных шкафчиках: у каждой был отдельный шкафчик в цвет своего статуса, белый, синий или красный. Невольницы младших чинов, не удостоенные собственной комнаты, спали в общих нишах на диванчиках, по 10-15 человек в каждой нише.
Некоторые европейцы рассказывали, что им удалось попасть в главный зал гарема. Здесь под куполом, расписанным лазурью с золотом, стоял фонтан из яшмы, а вдоль стен у зарешеченных окон, выходивших в сад или на улицу, размещались низкие диванчики: на них наложницы могли сидеть и смотреть из своей тюрьмы на внешний мир.
Наряды и еда
Гаремные девушки одевались со всей возможной роскошью, хотя покрой их платьев был однообразен. Они носили воздушные муслиновые сорочки гемлек, необъятных размеров шальвары (до трех метров в талии), короткие жилеты и халат до пола. Самые высокопоставленные дамы предпочитали платья антери, туго перетянутые кушаком и такие длинные, что их полы приходилось затыкать за пояс, открывая края нижней юбки. Такими же длинными были и обтягивающие рукава – руки тонули в них целиком вместе с пальцами, так что нельзя было разглядеть даже кончиков ногтей.
Непокрытые волосы женщины переплетали с цветными лентами, которые гроздьями свисали по плечам, потом заплетали их в косы и украшали кисточками из жемчужин. Под конец все это заматывали в разноцветные шарфы из тонкого шелка и закрепляли сверху маленькими, в пол-ладони, круглыми шапочками из бархата или парчи, сидевшими сбоку или прямо на макушке. Из обуви использовали высокие ботинки со шнуровкой, плотно облегавшей лодыжку, или сафьяновые туфли на высоком каблуке и с загнутым кверху носом.
Когда кто-нибудь из девушек выходил на улицу, поверх всего этого наряда надевалось что-то вроде плотного чехла, скрывавшего всю фигуру. Открытыми оставались только глаза и рот, но и их затягивали вуалью, скрывавшей черты лица.
Косметикой «гаремлянки» пользовались очень щедро: сурьмили брови, иногда превращая их в сплошную полосу, подводили губы кармином, на щеки ставили «родинки» из амбры. На всем теле выщипывали волосы и красили все, что только можно: волосы, ногти, ступни, кисти рук, интимные места, – пользуясь для этого той же самой хной, которой красили конские хвосты.
Современники утверждали, что большинство наложниц были слишком толстыми, поскольку мало двигались и много ели – «больше мужчин», как писал мемуарист, – раздаваясь в ширину от избытка риса с говядиной. Кроме того, у них были кривые ноги, потому что они постоянно сидели на коврах по-турецки.
Кроме риса, в гареме ели плов с бараниной, курицу, гусятину, мясо голубей, пастрому (говяжью отбивную), на сладкое – печенье, знаменитые восточные сладости и цукаты из апельсиновой корки. Вино не разрешалось, пили только кофе, послащенную воду, травяное пиво или шербет с медом, который подавали в фарфоровых чашках или хрустале.
Помимо прочей еды гарем снабжали огромным количеством орехов (фундук, миндаль, фисташки), овощей и фруктов, среди которых особенно ценились дыни, присыпанные льдом. Многие фрукты, вроде чернослива или фиников, ели не в сыром виде, а в вареном или жареном, добавляя их в разные блюда. Во дворец каждый день завозили огромное количество сливочного масла, упакованного в воловьи шкуры, и еще больше льда и снега, доставлявшихся из Греции с горы Олимп.
Фаворитки
По строгим правилам гарема наложницам позволялось родить только одного сына для султана. Как только у наложницы появлялся мальчик, деторождение прекращалось. Однако в каждом правиле имелось исключение, и одним из таких исключений была небезызвестная Хюррем, она же Роксолана, родившая Сулейману Великолепному пятерых сыновей.
Прозвище Хюррем («Смеющаяся») султан дал наложнице, попавшей в его гарем из Восточной Европы. Посол Барагадин писал, что она не блистала красотой, но была «грациозна и изящна». Со временем Судейман влюбился в нее так, что не посещал других женщин в гареме и проводил время только с ней. В конце концов, страсть его дошла до того, что он женился на собственной наложнице, что в то время казалось невероятным для султана (последним, кто имел законную жену, был Баязид I). Очарованный Сулейман в шутку называл ее «мой султан».
Комната Хюррем располагалась рядом с покоями правителя – переход из одной в другую был переходом из султанского дворца в гарем. Подданные Сулеймана считали, что Хюррем его околдовала, и называли ее ведьмой.
Влияние Хюррем распространилось так далеко, что она стала вмешиваться в дела империи и частично управлять страной. Это сказалось прежде всего в том, что она постаралась рассорить Сулеймана с его сыном от другой наложницы – Мустафой – и в конце концов добилась его смерти. Благодаря ее интригам следующим на трон взошел ее сын Селим, горький пьяница, оказавшийся несчастьем для империи.
Другой жертвой ее интриг стал Ибрагим-паша, великий визирь и близкий друг султана, которому он в юности безоговорочно доверял. В молодости Ибрагим спал в соседней с султаном спальне и был единственным, кто имел доступ во внутренний дворец Топкапы. Но его заносчивый характер, несколько сказанных им неосторожных слов и тайное влияние Хюррем сделали свое дело: Ибрагим был убит в шатре султана, не успев ничего сказать в свою защиту. Вместо него визирем стал Рустам-паша, женатый на дочери Хюррем.
Свои «Хюррем» имелись и у других султанов. При Селиме II похожую роль играла фаворитка Нурбану, при Мураде III – Сафие. Мурад настолько зависел от мнений матери и жены, что, по мнению венецианского посла, строил всю свою политику на их советах.
Еще более влиятельной была жена Ахмеда I Анастасия прозвищу Кесем («Глава стайки»), дочь православного священника из Греции. Попав в гарем в 15 лет, она быстро стала любимой наложницей султана и со временем приобрела над Ахмедом такую власть, что, по свидетельствам современников, могла «делать с ним все, что пожелает». В отличие от Хюррем, Кесем была очень красива – султан прозвал ее Махпейкер, «Лунноликой», – обладала прекрасным голосом и отличалась недюжинным умом.
Влияние гарема и женской половины власти в империи было неявным, но от этого не менее сильным. В любой абсолютной монархии, где вся власть принадлежит одному человеку, ключевым игроком становится тот, кто может управлять самим монархом. А у жен, матерей и дочерей султанов для этого имелись все возможности.
При восшествии на престол нового султана менялся и весь гарем. Прежний состав ссылали в Старый дворец, прозванный «Домом слез», и набирали новый. Старые жены иногда снова выходили замуж за каких-нибудь вельмож, причем некоторые меняли по пять-шесть мужей. Дочь Ахмеда I Айше в первый раз была выдана замуж в семь лет, а в тридцать девять стала вдовой в шестой раз, похоронив очередного мужа.
Также смотрите:
