Правила жизни музыканта Робби Уильямса

Хотя природа и одарила меня стальными мускулами, всю жизнь я мечтаю быть Куртом Кобейном.

Там, где я вырос, было много психопатов – простых работяг, чьим главным талантом было умение махать кулаками, поэтому я знаю кучу способов, как не вляпаться в драку. Когда я стал знаменитым, медиа начали писать обо мне разные гадости. И я подумал: ничего себе, эти ребята такие же психи, только вместо кулаков у них слова.

Если бы моя талия всегда была равна тридцати двум дюймам, я был бы самым счастливым мужчиной на свете.

В мире много вещей, которые вызывают у меня привыкание: наркотики, алкоголь, сигареты, интернет, видеоигры, татуировки, эмоции, секс, даже моя работа. Но самая дурацкая из моих зависимостей – сахар. Вернее, шоколадки Minstrels, от которых у меня иной раз начинается шоколадное похмелье.

Последние четыре года я путешествую с гастрольным туром. Надеюсь, скоро моя семья будет достаточно обеспечена, чтобы я мог просто побыть папой.

Женитьба изменила мою жизнь: я больше не занимаюсь сексом с незнакомками, а когда-то мне это нравилось.

В Лондоне одеваются лучше, чем в Лос-Анджелесе, а в Париже – лучше, чем в Лондоне. Но веселятся лучше всех все-таки русские.

Если позволяешь себе делать все, чего от тебя ждет толпа, ты в пролете.

После рождения детей музыка стала для меня работой.

Раньше в моих песнях было гораздо больше секса. До встречи со своей женой в каждом видео я целовался с красивой девушкой, и это было своего рода прослушивание на роль миссис Уильямс.

Жизнь меняется после тридцати.

Иногда нужно смотреть бессмысленную фигню по телику, чтобы не расстраиваться из-за всего, что происходит в жизни.

Самые изощренные издевательства ты испытываешь, когда становишься знаменитым и таблоиды желают тебе смерти.

Я продукт издевательств и насмешек, всего самого злобного, что было сказано обо мне когда-либо.

Неожиданность – это если моя дочь решит сделаться адвокатом.

Музыка интересует меня все меньше, и я едва узнаю людей, которые возглавляют хит-парады. Но если бы я мог послать пластинку в будущее, это была бы Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band (альбом The Beatles. – Esquire). Ну и немного грайма.

Я – это английский средний класс. Я – сотни кабаре и баров, которые были повсюду, пока я взрослел.

В нашем доме десять собак. Когда им надо во двор, они бросаются к Айде (жена Робби Уильямса. – Esquire), а не ко мне. Они знают, что только она откроет им дверь.

Чтобы расстаться с девушкой, я всегда искал изящный предлог. Милая, я не могу постоянно быть под твоим контролем. Пока- пока. Тебе никогда не будет нравиться, что я курю. До свидания. Но ведь мне очень нравится жесткий секс… Всего хорошего.

Мне нужна еще пара отличных песен – и я буду в шоколаде.

Если долго ходить мимо парикмахерской, когда-нибудь ты зайдешь и подстрижешься. Если долго жить в Лос-Анджелесе, ты сделаешь какую-нибудь операцию. Я вот себе волосы сделал погуще, а мне это даже не нужно было, я просто заскучал.

Если заметил, что стоишь на вершине, готовься падать.

У меня больше наград BRIT, чем у Пола Маккартни. «Лестер Сити» – чемпион английской Премьер-лиги, а Трамп – президент США. Это похоже на сбой в матрице. В мире творится что-то зловещее.

Когда транслируют вручение BRIT или других премий, важно что-нибудь натворить. Упасть или показать соски на красной дорожке. Всем плевать на то, что вы плачете и благодарите мамочку. Если вы в шоу-бизнесе, надо веселить народ.

Наговорив вам столько ерунды, я уже завтра все забуду.

Мертвый Дэниел Рэдклифф в «Человеке – швейцарском ноже» выглядит прямо как я до курса реабилитации.

В песне, которую я написал о своей дочери, поется: «Если ты будешь встречаться с моей дочерью и придешь к нам домой, я дам тебе по морде чашкой». Это очень трогательная композиция. Сейчас у меня родился сын, и я решил написать песню для него тоже. Она называется Motherfucker.

Герпес – самое гадкое, чем одаривали меня фанаты.

Также смотрите: